В Верхнеуральске жила семья Александровых. Родители и бабушка-инвалид 82-х лет воспитывали троих детей. Управлялись с небольшим хозяйством: корова, теленок, две овцы да куры.
Папка (так мы его называли) работал, мама не работала, была безграмотная, умела только расписываться. На жизнь хватало, не жаловались.
Но вот грянула война, и все пошло кувырком. Папку в декабре забрали на фронт. Провожали его и еще пять человек с «Берлинского вокзала». Увезли на двух подводах, машин не было, все грузы по городу и далеко за его пределами перевозили на гужевом транспорте. Я побежала следом. Отец увидел и попросил остановить машину. Я подбежала и говорю: «Папка, дай я тебя еще раз обниму!».
Вначале он служил в Чебаркуле, там прошел подготовку, и уже в июне мы получили его последнее прощальное письмо из Тамбова. (Всего было четыре письма). Он писал: «Дорогая моя мама, благослови меня, а ты дорогая моя Маша прощай. Целую вас всех. Ну дорогая моя Ниночка, тебя еще раз. В Тамбове мы простоим аккурат 20 дней, а потом поедем громить всем ненавистного всему миру врага. Жив буду, так увидимся, а нет, то вспоминайте! Мама, желаю тебе здоровья, тебе дорогая моя Маша спасибо, что ты все же как ни трудно поддержала меня ну и вам, дорогие мо цыплята Володя, Зоя, Нина. Желаю успехов в вашей учебе».
Он служил в санитарной роте. В сентябре 1942 года получили извещение из Дагестана, что папка умер от дизентерии: 12 сентября заболел, 14-го был похоронен. Где его могила, мы не знаем.
В январе 1943 года умерла бабушка, не перенеся смерти сына. Опереться нам было не на кого. Брат оставил школу и пошел работать слесарем в МТС, ремонтировал колхозную технику. Когда ему исполнилось 18 лет, он ушел на фронт. Был танкистом, служил на Львовском направлении, награжден. После войны продолжал служить, домой вернулся только в 1962 году.
Проводив брата, мы остались совсем без поддержки. Запасы, которые были, исчезли быстро. Света в городе не было, пользовались лампами да «мизюкалками»с фитилями, только для них оставался керосин. Надо было заготавливать топливо, делали кизяк, собирали коровьи котяхи. В школе был такой холод, что чернила замерзали (их делали из сажи). Чернильницы держали за пазухой, чтобы отогреть. Тетрадей не было, писали на книгах между строчек. Одежда, что была, износилась, носили обноски, кто что даст. Был у нас огород, росли немудрящие овощи, их продавали. Выручали хоть какую-то копейку, чтобы выкупить хлеб, которого давали по 150 граммов. Очередь за хлебом занимали в три часа, на руке писали химическим карандашом номер. Не было ни соли, ни спичек, ни мыла. Весной собирали все, что съедобно: дикий лук, чеснок, пучки, саранки, заячью капусту, ягоды.
Не работавших женщин распределяли на работу на зерносклады, в основном, в колхоз имени Сталина. Мама работала там, я ей помогала. Давали немного зерна и для коровы два воза сена. Работали на прополке, сенокосе, на току, выполняли другие работы.
В 1944 году сестра закончила семь классов, поступила в медучилище в Магнитогорске. Жила на квартире, все, что было, отправляли ей. Я тоже закончила семь классов, потом — техникум, работала в электросетях. Так что мама выполнила наказ мужа, довела нас «до дела».
Жили голодно, в холоде, но не видели ужасов войны. Все были дружные, помогали, кто чем мог, и взрослые, и дети. Трудно было бы выстоять без взаимопомощи и самое главное — дружбы.
Нина Ильинична СКОКОВА