Без слез вспоминать не могу
Я родилась в 1934 году на Украине, в Винницкой области, деревне Косаново. Мои родители были крестьяне, отец и мама работали в колхозе. Папа, Трофим Иванович Богачук, 1902 года рождения, был конюхом, весь день работал на колхозной конюшне, а ночью пас коней. Мама, Ирина Никитична Богачук, родилась в 1905 году, работала в колхозе на разных работах от зари до зари. Была норма в гектарах: сахарной свеклы, гороха, подсолнечника – по 1 гектару. Надо было все обработать летом, чтобы не было ни травинки, а свеклу выкапывали, очищали от ботвы, чистую сдавали на сахарный завод.
В семье нашей было семеро детей. Старшие смотрели за младшими. Родители наши жили дружно, отец любил маму и нас семерых. Помню, как-то летом землетрясение случилось ночью. Папа, спасая нас, выносил сонных на улицу. Вспоминаю его теплые, ласковые руки, ободряющие слова.
И вот война. Хорошо помню, что был теплый летний день 1941 года, светило яркое солнце, наш отец уходил на фронт. Папа был одет в пиджак серого цвета. Он нас всех обнимал, прижимал к себе, и из васильковых глаз его лились слезы. Мама и мы все плакали в голос, махали ему вслед ручонками и больше мы его не увидели. Ни одного письма от него не было, не знаю, почему. Мы жили в неизвестности и только в 1944 году получили похоронку. Наш отец погиб под Днепропетровском.
Очень трудно мы жили. Пособия никакого не получали. Все четыре года войны жили в оккупации: стрельба, разрывы гранат, унижения, страх, голод и холод.
Немцы пришли в нашу деревню, точно не помню, в первый или во второй день войны, к вечеру, часов в 16. День опять был теплый, солнечный. Немцы пошли по домам, со злостью кричали, сгоняли людей в одно место, с помощью переводчика стали читать свои немецкие законы.
Немцы жили по домам. Еду всю забирали себе, а нам оставались объедки. Они спали на кроватях, на русской печке, на лежанках, а мы – на полу, покрытом соломой. Укрываться было нечем, враги всё позабирали себе.
Нас заставляли копать, сажать огороды, но ничего не разрешали брать. Мы голодали, ходили босиком летом и зимой. Правда, один солдат – поляк дал сапоги 42 размера, братья по очереди их надевали.
Мы каждую секунду смотрели в глаза смерти. Особенно злые были мадьяры-венгры, расстреливали за всё: не так посмотрел, не так сказал. Мою бабушку убили за то, что она спрятала два яичка от фашистов. На маму часто направляли пистолет за то, что мы, дети, возьмем то картошку, то свеклу. Очень хотелось есть. Плакали и мы, дети, и мама с нами.
Видела я и наших пленных солдатиков, их гнали немцы с автоматами, с собаками, с плетьми. Военнопленные – измученные, израненные, в крови, одежда рваная, босиком. Мы, дети, стояли вдоль дороги, думали, вдруг отца увидим. Мы плакали, нам было жалко бедных солдатиков. А сколько их расстреливали беспощадно. Ночами наши мамы их хоронили. Столько было
могил! После войны останки наших солдат перенесли в общую братскую могилу.
В апреле 1944 года наше село освободили, а в сентябре я пошла в первый класс. Мне было десять лет. Жили в землянке, так как в наш дом попала бомба, дом сгорел. В школу ходила до снега, пока можно было ходить босиком, а весной снова начинали учиться, так до четвертого класса. В 1947 году пришлось целый год пропустить в школе, так как я вынуждена была работать в прислугах у хозяев. Был голод. В Западной Украине, в Волынской области, в селе Ткач в хозяйстве было четыре коровы, лошадь, 20 свиней. Всех надо было кормить, поить, пасти, чистить сараи.
Я уставала смертельно, но никто меня не жалел, за труд ничего не платили, кормили кое-как. Спала на полу, укрывалась мешковиной. Мой брат тоже работал на хозяев в соседнем селе, но нам не разрешали даже встречаться.
В 1948 году маму осудили на пять лет за колоски. На убранном поле насобирала 3 килограмма колосков. От нее не получили ни одного письма. Мы остались одни. Я, старшая из девочек, готовила обеды, вставала с первыми петухами, а в шесть часов утра уходила в школу за семь километров в другое село. Там была семилетка.
Вот оно мое военное детство, вот так жила безотцовщина. Я и сейчас без слез не могу вспоминать. Но тем не менее, я получила образование. Уже в 1957 году я стала медицинской сестрой общего профиля. Меня направили в Хабаровск, с одного края огромной страны на другой. Все мои сестры и братья жили в разных областях страны. Уже никого нет. Я сейчас живу в Верхнеуральске, у меня внуки, правнуки. Живут в Магнитогорске, меня навещают.
Антонина Трофимовна БОЙЦОВА
